Андрей Скриба: Китай близко подошел к черте, когда его интересы стали пересекаться с российскими

Цели нового Шелкового пути Как отметил Андрей Скриба, впервые создание Экономического пояса Шелкового пути (ЭПШП) «с целью укрепления экономических связей, углубления сотрудничества и расширения пространства развития стран Евразии» озвучил председатель КНР Си Цзиньпин в сентябре 2013 года. В Беларуси и ряде других европейский стран утвердилось мнение, что смысл ЭПШП заключается в строительстве и запуске железнодорожных маршрутов от Китая до Европейского союза.

Однако это не совсем так, утверждает эксперт. ЭПШП как масштабный проект имеет несколько составляющих: координация в политической области, строительство дорожной сети, развитие торговли и повышения скорости и качества экономических операций, усиление роли народной дипломатии. Кроме этого, китайские аналитики отмечают важность энергетического сотрудничества со странами Центральной Азии. Почти сразу китайская инициатива нашла отклик в российской политике.

Москва предложила концепцию взаимодополняемости, или сопряжения ЭПШП с ЕАЭС. Эта идея стала развиваться в конце 2013 – начале 2014 годов. Предварительная договоренность об этом между Москвой и Пекином была достигнута в мае 2015 года (к слову, без непосредственного участия других стран ЕАЭС). Стороны подписали меморандум, в котором выступили за запуск диалогового механизма между ЕАЭС и Китаем, расширение инвестиций, упрощение торговли в тех сферах, где для этого сложились условия, а в более долгосрочной перспективе – за создание зоны свободной торговли между ЕАЭС и КНР. Позже, в октябре 2015 года, на встрече глав государств ЕАЭС было решено, что их правительства совместно с Евразийской экономической комиссией (ЕЭК) будут взаимодействовать по вопросам участия в ЭПШП, в том числе по вопросам соответствующих двусторонних меморандумов с КНР, переговоров по соглашению о торгово-экономическом сотрудничестве между ЕАЭС и КНР.

А ЕЭК совместно с государствами-членами и с привлечением экспертного и бизнес- сообщества готовит проект «дорожной карты» дальнейшего взаимодействия с КНР. Однако пока модель таких отношений между Китаем и участниками евразийской интеграции остается не до конца ясной. Между тем ЭПШП уже строится, постепенно меняя экономическую среду в Евразии, а также смещая баланс сил. Каковы интересы Китая в этом проекте? Насколько они соотносятся с интересами других игроков в регионе? Наконец, как страны ЕАЭС будут реагировать на китайскую политику, и каковы здесь интересы Беларуси? Китайские интересы Долгое время экономическое развитие Китая было связано с производством товаров для развитых экономик стран Запада.

Однако теперь эта модель по большей части экстенсивного роста истощается. Ухудшение внешней конъюнктуры и снижение мирового спроса не могут гарантировать его прежние темпы. Одним из решений проблемы стала переориентация Пекина на внутренний рынок, которая поддерживает уже созданные производственные мощности. В последние годы можно наблюдать инвестирование в экономику континентальных регионов и в инфраструктуру их связи с прибрежным Китаем.

Параллельно КНР стала искать новые внешние стимулы роста, на что и был направлен ЭПШП. Развивая транспортную инфраструктуру в Центральной Азии и дальше, Пекин обеспечивает загруженность своих предприятий и рабочей силы (темпы строительства внутри КНР в последние годы снижались, и возник риск роста безработицы в этой отрасли). Одновременно это открывает западным регионам новые рынки сбыта в Центральной Азии, Иране, странах Персидского залива, России и даже Европе.

В обратном направлении «проникновение» Китая в эти страны усиливает ресурсное обеспечение экономики. С точки зрения безопасности Китаю важны дружественные отношения с приграничными странами. Имея противоречия с США и рядом их партнеров в Юго-Восточной Азии, Пекин хочет сыграть на опережение у западных границ: предложить своим соседям и единомышленникам такую модель отношений, которая была бы более выгодной, нежели любой военно-политической союз против Китая. На реализацию проекта ЭПШП Китай готов выделить внушительные средства.

В ноябре 2014 года Си Цзиньпин объявил о создании Фонда Шелкового пути в 40 млрд долларов для развития ЭПШП и «Морского Шелкового пути XXI века». Также здесь может быть задействован Азиатский банк инфраструктурных инвестиций: его уставной капитал – 100 млрд долларов. Не следует забывать и о финансовых ресурсах самого Китая и его банков, которые остаются самыми крупными в мире. На двусторонней основе Пекин предоставлял большинство связанных кредитов и инвестиций в Центральную Азию.

Китайцы подчеркивают, что ЭПШП не направлен на создание «сферы влияния». По их словам, ЭПШП «в основном экономический проект, направленный на формирование между государствами региона тесных отношений в экономической, политической и гуманитарной областях». Однако, например, американские эксперты полагают, что будет удивительно, если экономическая кооперация в конечном счете не приведет к политическому влиянию. Как отмечает Андрей Скриба, Китай уже очень близко подошел к черте, когда его интересы стали пересекаться с российскими.

Хотя пока усиление его присутствия в Центральной Азии не стало политической заменой СНГ и ЕАЭС, новые экономические возможности заставили среднеазиатские элиты серьезно задуматься над своей внешней политикой. По крайней мере, реинтеграция с Россией на площадке ЕАЭС уже не воспринималась ими как безальтернативный путь государственного развития. Нельзя сказать, что Китай это не учитывал.

Скорее, не обращал внимания. Для многих китайских ученых и политиков ЕАЭС – неестественное образование. Многие в Китае скептически смотрят даже на само название Союза, видят в нем желание Москвы монополизировать идею интеграции Евразии. В понимании Китая интеграция и союзничество предполагают серьезную экономическую основу. Следовательно, поскольку СНГ и ЕАЭС в Центральной Азии опирались преимущественно на исторический и культурный аспект сотрудничества, Россия не смогла по-настоящему закрепиться в регионе.

Следовательно, Китай (через ЭПШП) приходит на по сути незанятую территорию. А некоторые китайские исследователи даже считают, что ЕАЭС несет вызов китайским интересам в краткосрочной перспективе, т.к. его участники укрепят свои переговорные позиции в диалоге с Китаем (например, в энергетической сфере). Пока Китай согласился с идеей сопряжения и готов вести переговоры с ЕЭК.

Однако двустороннее изменение отношений со странами Центральной Азии все же продолжает превалировать. Это стало основанием для беспокойства со стороны Москвы. Во-первых, китайское влияние постепенно распространялось на территорию, которая считалась зоной ее привилегированных интересов. Во-вторых, КНР со временем мог превратиться в альтернативу ЕАЭС – пусть не институционально, но финансово, что так или иначе ставило под вопрос евразийский проект в этом регионе. Все это заставило Россию подойти к ЭПШП с максимальным учетом собственных интересов и потенциальных рисков со стороны китайской активности.

Белорусские интересы Интересы Беларуси в китайском проекте, как и в российской модели сопряжения, весьма прозаичны. Как и в случае вступления в ЕАЭС, Минск будет стремиться извлечь для себя максимальную экономическую и, вероятно, политико-дипломатическую (имиджевую) выгоду от участия в обеих инициативах. Тем более что предпосылки для этого наблюдаются уже сейчас.

Во-первых, как и страны Центральной Азии, Беларусь в последние годы старается нарастить торгово-инвестиционное сотрудничество с Китаем. Правда, в отличие от этих стран, темпы и уровень этого сотрудничества пока остается невысоким, особенно по сравнению с белорусско- российским. Однако в Беларуси активно строится китайско-белорусский индустриальный парк «Великий камень», что в будущем может привлечь в страну больше китайского капитала и нарастить белорусский экспорт. Для бюджета страны и платежного баланса это может стать серьезной поддержкой.

Во-вторых, наиболее перспективные маршруты ЭПШП проходят именно через территорию Беларуси (Брест). Наивысшая пропускная способность железнодорожных перевозок относится к маршрутам Китай (Шанхай) – Россия – Беларусь и Китай (Урумчи) – Казахстан – Россия – Беларусь. По мнению экспертов, альтернативные маршруты (например, Китай – Казахстан – Азербайджан – Грузия – Украина) на сегодняшний день гораздо менее выгодны. Таким образом, Беларусь получает шанс на строительство на своей территории транспортно-логистического хаба, а также увеличение товарооборота с Китаем (не только импорта, но и экспорта).

В-третьих, интересы Минска принципиально не противоречат идеям Москвы о сопряжении ЕАЭС и ЭПШП. При этом, как и в прежние годы, свою «интеграционную лояльность» белорусское руководство может превратить в предмет торга с российскими коллегами по другим вопросам, таким как предоставление кредита. Тем более что Беларусь сейчас превращается в единственного «европейского» участника ЕАЭС (если не относить к Европе кавказскую Армению и саму евразийскую Россию). «В этом вопросе все будет упираться в глубину сопряжения – насколько много новых полномочий потребуется передавать ЕЭК и как это отразиться на свободе действий властей внутри страны.

В вопросе масштабного сопряжения и подключения к мегатранспортным проектам Минск едва ли сможет стать инициатором и будет скорее реагировать на политику Пекина и Москвы. Таким образом, сейчас наилучшей стратегией кажется сосредоточение белорусских властей на точечных проектах или отдельных направлениях сотрудничества с Китаем», — отмечает Андрей Скриба.

Источник