Главный по Кавказу

Одним из центральных сюжетов второго ежегодного послания президента Медведева стала ситуация на Кавказе. Этой темы президент касается не впервые. Однако если в прошлом году он сконцентрировался на внешнеполитическом измерении кавказской проблематики (безопасность Южного Кавказа и роль России в её обеспечении, последствия «пятидневной войны»), то в 2009 году в фокусе его внимания оказался российский Северный Кавказ.

В нашей российской политической традиции слова главы государства — это не просто мнение первого лица страны, но и, как правило, «руководство к действию».

Убедиться в правоте этого тезиса мы все смогли сразу же после завершения публичного выступления Дмитрия Медведева перед депутатами Федерального собрания.

Медведев призывает «извлечь уроки из событий прошедшего периода», когда в условиях роста цен на нефть «у многих были иллюзии, что структурные реформы могут подождать». «Необходимо начать модернизацию и технологическое обновление всей производственной сферы», — заявил глава государства, подчеркнув, что это вопрос будущего страны.

При этом кризис лишь ускорил движение России к модернизации, потому что оказался у нас глубже, чем в других странах. «Российский бизнес до сих пор предпочитает торговать тем, что создано другими странами. А конкурентоспособность нашей продукции позорно низка. Кризис, безусловно, затруднил решение этих проблем», — заявил президент.

Читать дальше

В своём послании российский президент назвал ситуацию на Северном Кавказе «самой серьёзной внутриполитической проблемой нашей страны». В качестве же одного из инструментов для её успешного разрешения предложил введение поста (пока, правда, не понятно, в каком качестве и в какой структуре) чиновника, который был бы «ответственным за положение дел в этом регионе».

По мнению Медведева, «разумеется, он должен обладать достаточными полномочиями для эффективной координации работ на данном направлении. Такой человек появится». Но до тех пор пока такой человек не появился, кавказские высшие чиновники уже соревнуются друг с другом за право первым поддержать инициативы главы государства, изложенные в послании Федеральному собранию. Пресс-секретарь президента Чеченской Республики Рамзана Кадырова Альви Каримов заявил, что его шеф «считает, что назначение государственника, имеющего политическую волю и личное мужество, чтобы доводить до федерального центра истинное положение вещей в регионе и требовать от федеральных чиновников исполнения их обязательств, пойдёт на пользу региону».

По словам президента Кабардино-Балкарской Республики Арсена Канокова, «многое из того, о чём сегодня говорил президент, в Кабардино-Балкарии уже реализуется, в том числе и при помощи федерального центра. И в ближайшее время потребуется максимальная мобилизация всех наших сил перед лицом тех вызовов, которые бросает нам современность». От них не отстают депутаты российского парламента, которые даже пытаются предложить свои кандидатуры на пост «такого человека» (лидер ЛДПР Владимир Жириновский назвал имя бывшего владельца «Русснефти» Михаила Гуцериева).

Однако ежегодное послание президента РФ Федеральному собранию требует серьёзного анализа не только как «указующий перст» для чиновничества и депутатского корпуса.

Сам президент, обращаясь к депутатам, членам Совета федерации, а также через их головы к нашим согражданам, заявил, что его обращение — это логическое продолжение его программной статьи «Россия, вперёд!», обнародованной два месяца назад. Хочется в этой связи напомнить, что в тексте упомянутой статьи президент послал обществу недвусмысленный сигнал: «Приглашаю к сотрудничеству и тех, кто не согласен со мной, но искренне желает перемен к лучшему». Этот сигнал стилистически отличается от всего того, чем наша высшая власть потчевала (да что греха таить, и продолжает потчевать) нас в последние годы, когда несогласие с начальственным мнением расценивается как едва ли не сознательное участие в ослаблении России.

Между тем и в своей статье, и в послании Медведев обозначает приоритетной целью превращение нашей страны во влиятельный центр силы в современном мире, но при этом видит необходимость в привлечении к её реализации интеллектуального потенциала даже тех, кто не всегда согласен с ним. Таким образом, детальный разбор «кавказских тезисов» президента становится не просто досужим любопытством, но и своеобразной реакцией на приглашение главы государства к совместному размышлению о причинах нынешней ситуации в самом проблемном российском регионе.

С большинством констатаций президента России можно согласиться. Медведев абсолютно прав, когда говорит о Северном Кавказе как о центральной внутриполитической проблеме страны.

Многие близкие власти эксперты любят иронизировать по поводу того, какими несостоятельными государствами являются постсоветские республики, будь то Грузия, потерявшая Абхазию и Южную Осетию, Украина с её демократией, напоминающей времена то ли Гетманщины, то ли Запорожской Сечи, Азербайджан, утративший Нагорный Карабах, или Молдова, самая бедная страна в Европе. Но нельзя не видеть, что мы, «самое состоявшееся» государство СНГ, на деле, а не на словах не контролируем фактически некоторую (но важную) часть нашей собственной страны.

И дело здесь не в российских флагах, развешанных над всеми республиканскими администрациями кавказского региона. Можем ли мы сказать, что граждане, проживающие на Северном Кавказе, строят свою жизнь по российским правовым нормам, а не принятым в той или иной республике местным понятиям? Можем ли мы представить публичную корректировку действий некоторых «неприкасаемых» республиканских лидеров из Москвы? Российская армия и российские внутренние войска присутствуют на Северном Кавказе (и это самые крупные подразделения соответствующих ведомств во всей РФ). Но ощущают ли они себя защитниками интересов жителей кавказского региона? И считают ли местные жители себя гражданами России? На каких положительных примерах общероссийского значения они воспитываются, могут ли устроить свою карьеру не благодаря пресловутому «пятому пункту», а своему таланту и опять же на основе общероссийского права? Ответы на все поставленные выше вопросы не кажутся очевидными.

Напомню также, что первым вызовом для российской государственности, едва победившей ГКЧП в августе 1991 года, стал именно Кавказ. Чечня стала тем вызовом, на который до сих пор российские власти и общество не могут найти адекватный ответ.

После «пятидневной войны» Кавказ попал в «топ-лист» мировой политики. В самом деле, именно здесь впервые после распада Советского Союза в 1991 г.

был произведён пересмотр границ между бывшими республиками СССР. Именно на Кавказе появились новые для Евразии образования — частично признанные государства, то есть, такие, которые имеют хотя бы одно или два признания, но не имеют «прописки» в ООН. Но самое главное — это изменение статус-кво, сложившегося здесь после распада «союза нерушимого» на национальные квартиры. В зонах двух этнополитических конфликтов не действуют международные миссии, Россия перестала играть роль миротворца, превратившись в покровителя самоопределения двух бывших грузинских автономий.

Читать дальше

Не вызывает споров и тезис о том, что «ситуация на Северном Кавказе не была бы настолько острой, если бы социально-экономическое развитие здесь было бы по-настоящему результативным.

Очевидно, что истоки многих проблем прежде всего в экономической отсталости и отсутствии у большинства живущих в этом регионе людей нормальных жизненных перспектив». Сравнивая ежегодное послание президента с другими его выступлениями на кавказскую тему (а это очень полезно делать, так лучше видна динамика оценок и мнений первого лица государства), видно, что Медведев глубже разбирается в некоторых непростых проблемах. Например, в ходе расширенного совещания Совета безопасности под названием «О мерах по устранению угроз национальной безопасности Российской Федерации на территории Южного федерального округа» (прошло 9 июня 2009 года в Махачкале) президент среди важнейших причин кавказской турбулентности назвал «очень высокий уровень безработицы».

В тексте ежегодного послания президент смотрит на эту проблему в более широком контексте, подчёркивая, что важнейшим инструментом для её решения является «организация временной трудовой миграции». Таким образом, проблема безработицы увязывается с перенаселённостью кавказских регионов и их трудовой избыточностью. В том же Дагестане плотность населения (человек на один квадратный метр) выше среднероссийского показателя в 7 раз!

Однако нельзя не заметить, что некоторые тезисы президента выдержаны в пропагандистском ключе, по сути своей являются упрощением сложных социальных и политических вызовов на российском Кавказе.

«Скажем откровенно, уровень коррупции, насилия, клановости в северокавказских республиках беспрецедентен», — говорит глава государства. Но разве существующий сегодня порядок формирования региональной власти (отсутствие прямых выборов глав республик, наличие милицейской, прокурорской, судебной вертикали) не позволяет на законных основаниях без чрезвычайных мер бороться с коррупцией? Разве не Москва поощряет региональный партикуляризм в обмен на лояльность и стопроцентные итоги на выборах всех уровней? Так что рано или поздно надо выбирать. Или высочайшие проценты за «Единую Россию» и продолжение нынешних тенденций или единая Россия (без кавычек) с нормальной политической и деловой конкуренцией, прозрачной властью и минимумом неформальных процедур.

Нельзя одновременно модернизировать экономику и бороться за роль сверхдержавы, имея средневековые управленческие инструменты. И не следует укреплять стереотипы наших граждан, считающих кавказскую коррупцию какой-то отдельной уникальной и оторванной от общероссийской коррупции проблемой. Дело не в конкретном регионе и его жителях, а в недостатке государственной воли для преодоления низкого уровня управления (а коррупционная система и есть показатель управленческого уровня).

Слишком упрощённой выглядит и оценка президентом террористической угрозы, с которой он и начинает свой анализ северокавказской проблематики. «Террористические преступления в отношении представителей власти, духовенства и силовых структур дестабилизируют обстановку, мешают нормальному развитию экономики и социальной сферы в этом регионе», — говорит президент.

В этом списке есть всё, кроме главного, — рядовых жителей республик Кавказа. Между тем именно они страдают от террористических атак (вспомним тот же Беслан, нападение на Ингушетию в июне 2004 года, взрывы в электричках на Кавказских минеральных водах). Не упоминать наших сограждан разных национальностей, не просто страдающих от терроризма, но и не принимающих этих методов, — значит косвенно подозревать их в нелояльности. Между тем отмеченная президентом борьба с терроризмом ведётся не только ради власти, духовенства или силовиков, но, в первую очередь, ради суверена РФ, её «многонационального народа».

И «особое внимание со стороны государства» также распространяется не только на «военнослужащих и работников органов прокуратуры, выполняющие задачи в Северо-Кавказском регионе», а на тех, для кого республики Кавказа являются малой родиной. Только в этом случае Россия станет для них большой родиной, а не мачехой. К сожалению, в «антитеррористической части» президентского послания Северный Кавказ, как и прежде, видится некоей внешней точкой применения силы, а не нашим российским регионом, в котором живут наши же соотечественники, а не только командированные военные и чиновники — «варяги» из Москвы.

В борьбе с террористической угрозой нельзя забывать и об идеологии, которая ведёт людей на совершение человеконенавистнических поступков.

И здесь в который раз приходится повторять: примитивизация оппонентов и даже врагов Российского государства (которых мы привыкли называть «бандитами») на пользу делу не идёт. Бандит — криминально мотивированное лицо. Россия же на Северном Кавказе борется с политически мотивированными противниками (националистами и радикальными исламистами), а не с «Чёрной кошкой».

И последнее соображение (по порядку, но не по важности). Речь идёт о конструктивной части президентской программы.

Дмитрий Медведев говорит о выделении серьёзных финансовых сумм на развитие северокавказских регионов. Но проблема же не в количестве денег, а в их грамотном распределении при условии высокого уровня управленческих решений. Откуда у президента уверенность, что при им же отмеченном высоком уровне коррупции все средства дойдут до нужных адресатов? И снова напрашивается вывод: без общих изменений в системе российского государственного управления на Северный Кавказ не придёт стабилизация и процветание.

И, наконец, назначение «главного по Кавказу». Наверное, программная статья тем и отличается от президентского послания, что в последнем случае размышления должны уступать место конкретике.

В какой структуре будет трудиться «начальник Кавказа»? В правительстве, аппарате президента? Каков будет объём его полномочий и возможность для донесения своих позиций до главы государства? И самое главное, что делать с аппаратом Южного федерального округа и Министерством регионального развития, где есть свои «кавказские начальники»? Означает ли это, что качество работы вышеназванных структур не вызывают доверия и не слишком эффективны? Они сохранятся при новом «начальнике» или будут реформированы? Или мы увидим новый раунд бюрократической конкуренции разных «начальников Кавказа»?

Таким образом, президентское послание поставило больше вопросов, чем дало готовых ответов. Но что точно очевидно: без широкой публичной дискуссии и серьёзного экспертного (а не пиаровского) обеспечения кавказской политики этот регион и далее будет оставаться серьёзнейшей внутриполитической проблемой страны.

Сергей Маркедонов, «Частный корреспондент»