Как Солонин пролетариат просвещал. Часть 3

— Прим. авт.) по целям, задачам, направлениям главных ударов, срокам и рубежам, содержат некоторый новый момент.

А именно: «Германия имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар». Во всех других известных вариантах плана (они тоже были рассекречены в 90-х. — Прим. авт.) …подобной по содержанию фразы нет» («Главная книга о Второй мировой», стр. 105); «Что же до намерения опередить противника и «ни в коем случае не давать ему инициативы действий», то оно является всего лишь элементарным требованием здравого смысла. Существенная новизна (майских «Соображений».

— Прим. авт.) заключается в том, что в мае 41-го советское командование уже не столь уверено в том, что ему удастся это сделать, и поэтому просит Сталина незамедлительно провести все необходимые мероприятия, «без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле» (стр. 106). Если при разработке предыдущих вариантов плана «вторжения в Европу» советское командование не было стеснено означенным «форс-мажором» и располагало всеми условиями для осуществления континентальной агрессии, то в них мы должны увидеть, соответственно, и полную конкретику преступных намерений.

Но увы, наш грозный прокурор (и судья в одном лице), утверждая, что «Сталин так долго, так настойчиво, так тщательно готовил свой «блицкриг»…» («Мозгоимение. Фальшивая история Великой войны», стр. 88), не сообщает нам ни дату начала ПЛАНИРУЕМОЙ захватнической кампании (а если она менялась, то хотя бы промежуточную), ни временные рубежи выполнения отдельных стратегических задач… Читателю приходится довольствоваться следующим «обобщением»: «Все планы без исключения представляют собой план крупномасштабной наступательной операции, проводимой за пределами государственных границ СССР. Боевые действия на собственной территории не рассматривались даже как один из сценариев для штабной игры.

Вся топонимика театра предполагаемых военных действий представляет собой наименования польских, румынских, словацких и восточно-прусских городов и рек. Такими были планы» (стр. 77). Гитлеровские стратеги подробно «расписали» свой «крестовый поход против большевизма», а вот советский «блицкриг», по всей видимости, «занудством» не страдал… Последние сомнения насчет этого отпадают в уже не раз цитируемой мною статье: «…даже ориентировочную дату начала «освободительного похода» установить на основании рассекреченных документов невозможно» («Главная книга о Второй мировой», стр. 97). Проклятые большевики даже самим себе военную тайну не доверяли! Кстати, «Боевые действия на собственной территории не рассматривались» и французами, потратившими сумасшедшие средства на постройку «линии Мажино», протянувшейся вдоль всей франко-германской границы.

И даже сугубо оборонительная доктрина, которую «исповедовал» генералитет Третьей республики, не явилась «камнем преткновения» для выдвижения войск на помощь сотрясаемым от ударов Вермахта Бельгии и Голландии. СССР же в своем распоряжении никаких стран-«громоотводов» (как бы это цинично не звучало) не имел, вместо этого безраздельно соседствуя на Западе с гитлеровским «Евросоюзом». Глухая оборона в случае войны при таком «раскладе» могла всерьез рассматриваться только круглыми идиотами.

В первую очередь, ввиду колоссальной протяженности фронта, дающей противнику не менее колоссальные возможности. Так что апеллирование Солонина к географии на «контрольный» аргумент явно не тянет… А теперь обратимся к документам. Сразу становится понятным, что «предшественники» майских «Cоображений» существенно отличаются от солонинской «улики» №1. Это планы «стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке».

И если следовать логике Марка Семеновича, то в этих документах список «жертв» большевизма должен быть однозначно длиннее. Вот что написано в августовских 1940 года «Соображениях»: «Советскому Союзу необходимо быть готовым к борьбе на два фронта: на Западе против Германии, поддержанной Италией, Финляндией и Румынией, а, возможно, и Турцией, и на Востоке — против Японии как открытого противника, или противника, занимающего позицию вооруженного нейтралитета, всегда могущего перейти в открытое столкновение» («1941 год. В 2-х книгах» (сборник документов), Москва, Международный фонд «Демократия», 1998, книга 1, стр.

181). Но зацикленного исключительно на «вторжении в Европу» Солонина совсем не волнует топонимика той же Маньчжурии, которая рассматривалась советским командованием как поле боя в случае нападения Японии на СССР. Да что там говорить — нам даже названия «особо агрессивных» документов преподносятся урезанными до неузнаваемости: «18 сентября 1940 г., «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР» («Мозгоимение. Фальшивая история Великой войны», стр.

62); «11 марта 1941 г., «Уточненный план стратегического развертывания Вооруженных сил СССР» (там же). Продолжение следует…

Об этом сегодня сообщает Военное обозрение.