Какой Черт супротив Батьки попрет

Приближающиеся президентские выборы уже породили своеобразный «парад планет». Только в качестве небесных тел белорусский «политический» небосклон стали заполнять кандидаты в президенты от оппозиции. Разумеется, тут же возникла тема «единого кандидата» и механизма его избрания.

Поиском последнего заняты лучшие отечественные головы.

А недавно в их полку произошло пополнение за счет европейского интеллектуального ресурса: известный эксперт по Беларуси Ханс-Георг Вик предложил определить единого кандидата «путем переговоров и дискуссий с участием разных сторон». Вопрос о необходимости именно единого кандидата не обсуждается.

Вопреки известной пословице «Гуртом и батьку легче бити», считается, что именно единый кандидат обеспечит Победу.

Алгоритм ее достижения при этом особых разногласий не вызывает. Все предельно просто: не первом этапе единый кандидат получает поддержку большинства избирателей, на втором – народ выходит на площадь и защищает Победу. Невозможность ограничиться только первым этапом очевидна.

Авторитарный режим без давления снизу власть не отдаст. Недаром же Лукашенко постоянно ссылается на Ленина по поводу власти, которая лишь тогда чего-то стоит, если умеет защищаться. У Ленина, правда, речь шла о революции, но не будет придираться к словам.

Между тем, как первый, так и второй этап вызывают массу вопросов. Откуда следует, что кандидат/кандидаты оппозиции способен победить? Все мои попытки ознакомиться с результатами исследований, подтверждающими такую возможность, оказались тщетными.

Голословных заявлений со стороны оппозиционных политиков хватает, но какое отношение это имеет к делу?

Чтобы не утомлять читателей, приведу таблицу, составленную на основании опросов НИСЭПИ. Обратите внимание на вторую строку – «Демократы». Особых надежд она не вселяет, как не вселяют надежд и ежеквартальные опросы НИСЭПИ последних лет. За время, прошедшее после президентских выборов 2006 г., в структуре белорусского электората принципиальных изменений не произошло.

За кого Вы голосовали на прошедших президентских выборах? (%)

Вариант ответа 1994 2001 2006

А.

Лукашенко 34.7* 48.2 58.2

Демократы 26.4 21.0 23.5

За других кандидатов 18.9 2.9 2.0

Нет ответа/Не хочу отвечать 1.6 8.6 5.2

Против всех 4.4 7.1 3.2

Не голосовали 14.0 12.1 8.0

* Данные первого тура

Правы социологи НИСЭПИ или нет, и какие из приведенных данных следует сделать выводы – вопрос дискуссионный, но он не является темой настоящей статьи. Я попытаюсь высказать несколько соображений по поводу конечной цели оппозиционной деятельности, т.е.

Победы на выборах.

Ответ на вопрос, а что собственно понимать под Победой, казалось бы, лежит на поверхности. В Европе регулярно проходят выборы. Партии, получившие большинство голосов, формируют правительства и приступают к реализации своих предвыборных программ. Беларусь – республика президентская, поэтому для реализации программы оппозиционному кандидату следует победить на президентских выборах. Победил. Защитил Победу и вперед…

Однако не все так просто.Для реализации своей программы демократически избранному кандидату потребуется, как минимум, базовый консенсус в обществе.

Иначе, какая же демократия. За примером далеко ходить не надо. Когда в России при Ельцине возник независимый парламент (вот она – мечта либералов!), то страна оказалась на грани гражданской войны, и для ее предотвращения пришлось прибегнуть к помощи танков. В Беларуси до танков дело не дошло, но Верховный Совет с его склонностью к самостоятельности «всенародноизбранный» был вынужден разогнать, а вместе с ним и Конституционный суд. По той же, кстати, причине.

Демократия – это способ решения частных вопросов при всеобщем согласии по вопросам базовым.

Беларусь – классический пример расколотой страны, и нет ничего удивительного в том, что за последние 20 лет ни элиты, ни общество не смогли прийти к единому мнению даже по вопросу геополитического выбора. Поэтому решительные шаги в сторону Европы (как и в любую другую) без опоры на силовые структуры окажутся весьма проблематичными.

Успех любых действий демократической власти после Победы во многом будет зависеть от экономического фона, а он с большой долей вероятности будет неблагоприятным. Поясню свой пессимизм на историческом примере.

В 1923 г. в Германии разразился тяжелейший экономический кризис.

Поскольку большая часть населения связала его начало с первым опытом демократии, то не стоит удивляться той массовой поддержке, которую получил Гитлер в своем противостоянии либералам Веймарской республики. А вот после Второй мировой войны приобщение западных немцев к демократии происходило в условиях экономического роста. В результате в умах людей возникла причинно-следственная связь между демократией и материальным благополучием.

Из двух приведенных примеров, второй в Беларуси исключен.

Пока авторитарная власть располагает ресурсами для подкормки электората, она реальной политической конкуренции не допустит. Когда же с ресурсами начнутся серьезные проблемы, решать которые с помощью внешних подачек станет все труднее, власть прибегнет к экономической либерализации.

Понятно, что на начальном этапе больше будет разговоров, чем реальных действий, но раз начавшуюся экономическую либерализацию удержать в безопасных рамках не так-то просто. Наверху белорусской «вертикали» это прекрасно понимают.

Процитирую два последних предложения из статьи помощника президента С. Ткачева «Так все же: общественное или личное?», опубликованную 14 мая в «СБ»: «Как должна развиваться эта модель (белорусская экономическая модель. – С.А.) и во что трансформируется? Как нам в процессе совершенствования экономики удержаться в ее координатах?».

У истории на подобные вопросы есть ответы. Шансов «удержаться в ее координатах» немного.

Достаточно вспомнить горбачевскую перестройку. Рыночная экономика требует рыночных институтов и критической массы рыночных людей. При отсутствии как первых, так и вторых экономическая либерализация ведет не к росту, а к хаосу.

При этом носители либеральных идей превращаются из демократов в дерьмократов (естественная реакция общества на инициаторов завышенных ожиданий). В результате, в умах людей возникает причинно-следственная связь между демократией и падением уровня жизни.

Такая связь генерирует потребность в «сильной личности», что и наблюдалось в Германии в начале 20-х и в большинстве бывших советских республик в начале 90-х.

Но здесь возможны нюансы. Все мы помним удачную трансформацию советской модели в странах Балтии, осуществленную народными фронтами в условиях щедрой поддержки со стороны Евросоюза. А вот об успехах народных фронтов Грузии, Азербайджана и Армении, пришедших к власти на волне национальной мобилизации примерно в то же время, сегодня вспоминают немногие.

Печальными получились результаты.

Мобилизация, в том числе и национальная, – это всегда победа иррационального над рациональным. Мобилизация по историческим меркам – это миг, но не между темным прошлым и светлым будущим, а между серым настоящим. Мобилизация – это Майдан, с которого возвращаются в привычную повседневность. Как сказал Кебич на следующий день после второго тура президентских выборов: «Наши проблемы проснутся вместе с нами».

Переход от авторитаризма к демократии – не событие, а процесс, растянутый на десятилетия.

На Майдане (Площади) он может лишь начаться. Победу над авторитаризмом невозможно получить за счет одноразового действия, т.к. современные демократии – это демократии участия. Без ежедневной вовлеченности граждан в политический процесс Победа демократии достаточно быстро трансформируется в победу одного привластного клана над другим, что и произошло в Украине и Киргизии.

Существуют десятки объяснений причин распада СССР. Экономисты указывают на падение цен на нефть, политологи рассуждают о деградации правящей элиты.

Все это справедливо, но лично мне ближе объяснение социолога Юрия Левады. СССР распался, потому что уперся в свой главный ограничитель – в природу советского человека. Она оказалась несовместимой с постиндустриальным развитием.

Если вывод Левады верен, то о шансах Беларуси двигаться в современность невозможно рассуждать без анализа изменений, произошедших за годы независимости с главным социальным институтом – с человеком. К сожалению, серьезных исследований в этом направлении в республике не проводилось, поэтому за неимением отечественных исследований приходится обращаться к российским.

Благо на сайте Левада-Центра недавно был размещен коллективный труд «Постсоветский человек и гражданское общество».

Приведу обширную цитату, на мой взгляд, наилучшим образом отражающую, «перемены» в российском обществе: «Нужно подчеркнуть, что доминирующие, базовые, ценности абсолютного большинства населения России имеют традиционалистский, адаптивный и недостижительский характер. Это указывает на отсутствие заметных перемен в условиях и формах социальной организации жизни по сравнению с советским периодом.

По-прежнему преобладают адаптивные мотивационные установки, а не ценности, ориентирующие индивида на социальную активность и изменение своего положения, на самоутверждение через признание его заслуг окружающими, повышение квалификации, наращивание продуктивности, проявление инициативы. Иначе говоря, базовые характеристики постсоветского человека не связаны с ценностями, которые задавали бы и поддерживали ориентацию общества на развитие и подъем, так как доминируют исключительно ценности выживания, пассивной или чисто реактивной адаптации к социальным изменениям».

Вот с таким багажом и в новую жизнь, основанную на принципах экономической и политической конкуренции.

Ясно, что власть, которая попытается эти принципы реализовать на практике, не сможет рассчитывать на долговременную поддержку со стороны общества, что в свое время было убедительно продемонстрировано в Грузии, Азербайджане и Армении.

Будущие победители должны четко понимать, что вести за собой в Европу им придется далеко не европейский народ, и дай им Бог повторить подвиг Моисея. О том, что белорусское общество по своим характеристикам далеко от современных стандартов говорит следующий пример: в 2006 г.

(НИСЭПИ) в деятельности каких-либо общественных организаций принимали участие 13% белорусов.

Данный показатель следует признать завышенным примерно на порядок, т.к. для большинства респондентов их участие свелось к уплате профсоюзных взносов. Для сравнения: по данным на середину 1990 годов, работали в общественных организациях на добровольных и бесплатных началах 60% опрошенных в США (45% из них – несколько раз в год, 17% – два-три раза в месяц, 11% – не реже раза в неделю). В Европе доля работающих в общественных организациях американскому показателю уступает, но она существенно выше, чем в Беларуси: 31% в Германии, 26% в Великобритании, 35% во Франции.

Сила белорусского государства в отличие от государств «золотого миллиарда» заключается не в способности защищать собственность и права своих граждан, а в способности концентрировать ресурсы.

Если в 1995 г. доходы консолидированного бюджета составили 29.2% ВВП, то в 2008 г. – 51.2%. Лучшей иллюстрации победной поступи «белорусской экономической модели», пожалуй, и не придумать. Но в 2009 г. произошел первый сбой: доходы консолидированного бюджета сжались до 45.9% ВВП, а в первом квартале года текущего до 32.5%.

Беларусь явно входит в полосу нестабильности по классической схеме горбачевской перестройки. Российский политолог Владимир Пастухов выделяет три ее последовательных этапа.

Первый начинается с осознания правящей элитой, что «так жить нельзя». Этот этап в Беларуси уже пройден. На втором элита преступает к модернизации, которую изначально планирует ограничить исключительно рамками экономической либерализации, «ничего принципиально не меняя в основах политической и экономической систем.

В этом концепция «модернизации» ничем, по сути, не отличается от концепции «ускорения».

Этот этап начинает разворачиваться на наших глазах. На третьем этапе выясняется, что без реформы всей системы экономических и политических институтов предыдущие реформаторские усилия принесли больше вреда, чем пользы. Однако исправлять допущенные ошибки приходится уже другой команде, т.к. в терминологии помощника президента Сергей Ткачева удержать процесс совершенствования экономики в прежних координатах уже не удается.

Нетрудно заметить, что как на первом, так и на втором этапе участие политической оппозиции не просматривается. На третьем же этапе такая возможность появляется, но этой возможностью еще надо суметь воспользоваться.

Не в последнюю очередь это будет зависеть от адекватности оппозиции наступающему историческому моменту, от уровня ее понимания происходящего.

К сожалению, тут есть проблемы, и потому будет уместно процитировать социолога Льва Гудкова: «На фоне относительно развитой системы экономического знания поражает бедность и примитивность знаний и представлений наших демократов о том обществе, в котором они живут. Сплошные «белые пятна», чередующиеся с интеллигентскими предрассудками и переносом описаний чужих политических или социальных систем на отечественную реальность».

Никто не гарантирует, что в очередной раз очередной черт не выскочит из очередной табакерки.

Черту проще. Ему достаточно плыть по течению («идти от жизни»), в то время как демократам требуется сменить парадигму развития белорусского общества.

Сергей Николюк, Nmnby.eu.