«Переспорить самого себя»: почему нам не удается убедить в своей правоте других, даже если мы абсолютно правы

Вы когда-нибудь замечали, что есть темы, в которых люди не готовы менять свою точку зрения? Даже если вы приведете множество рациональных, сильных и убедительных аргументов, человек все равно продолжит упорствовать в своей точке зрения. Как будто бы он не готов признавать, что он не прав. Или наоборот — иногда мы чувствуем (хоть и не хотим себе в этом признаваться), что не готовы признавать свою неправоту.

В психотерапии это называется «сопротивление» — когда клиент не хочет признавать очевидного факта, без признания которого терапевтическая работа не может двинуться дальше. Например, когда человек приходит с запросом «я хочу улучшить отношения», но при этом отказывается признать, что есть вещи, которые его в этих отношениях раздражают. Ведь, по его мнению, признание негатива означает ухудшение отношений, а он пришел к психологу как раз для «улучшения».

Или «те-самые-отношения-друга»: один партнер обманывает другого, изменяет, проявляет агрессию, манипулирует и унижает. Со стороны понятно, что ничего хорошего из таких отношений не получится. Однако второй партнер упрямо спорит со всеми друзьями, знакомыми и родственниками, доказывая, что на самом деле все иначе. «Ну да, изменял, но ведь сейчас это прекратилось. Помимо этого и хороших черт в нем много. И вообще — я люблю его и буду бороться за нашу любовь до конца».

В религиозных спорах можно встретить то же самое: стороны упрямо доказывают что-то друг другу, приводят аргументы, ссылаются на исторические факты, доказательства, а в итоге все равно остаются при своих мнениях. Споры о политических идеологиях туда же —«сколько ни убеждай коммуниста, что в СССР было много плохого, коммунистом он от этого быть не перестанет». Замени «коммуниста» и «СССР» на «либерала» и «Европу», «монархиста» и «Российскую империю» и так далее — суть примера не поменяется.

Есть что-то в нас, что заставляет держаться своих позиций в некоторых спорах, даже если где-то глубоко внутри мы иногда понимаем, что не правы. Это что-то — наши эмоции.

Когда мы сталкиваемся с противоположной нашей точкой зрения на мир, мы мгновенно понимаем, что другой человек не прав. Это можно почувствовать эмпирически. Если в этот момент посмотреть на работу нашей психики как бы «под микроскопом», то окажется, что решения по личностно значимым вопросам принимаются немедленно и «интуитивно». И уже потом когнитивным блоком мозга формируются рациональные, убедительные аргументы, подтверждающие нашу позицию (в формате научпопа об этом отлично написал Дж. Хайдт).

Под личностно значимыми смыслами я подразумеваю различные установки и ценности, которые являются фундаментом нашей картины мира, например: «помогать бедным правильно», «Бог есть, и он только один, католический», «России нужна твердая рука, царь», «девушка в отношениях должна быть хозяйкой и сидеть дома», «свободный рынок — главное, к чему мы должны стремиться», и т. д.

Личностно значимые смыслы образуются в результате взаимодействия человека с окружающей средой. Это происходит при помощи механизма оперантного обусловливания, как у собак Павлова (с небольшой поправкой на наличие у человека когнитивных систем).

Оперантное обусловливание — это классический феномен поведенческой психологии. Под ним подразумевается влияние поощрения/наказания на повторение того или иного действия в будущем. Пример: ребенок взял конфетку со стола, мать ударила его по руке. Он повторил на следующий день, мать снова его ударила. И на следующий день снова. На четвертый день ребенок больше не пытается взять конфеты со стола (или берет их тайно, чтобы мать не видела). Подобное изменение поведения будет называться обусловленным научением: ребенок научился, что брать конфеты со стола — больно. Так как боль — негативный, неприятный стимул, ребенок будет его избегать. Соответственно, он будет избегать брать конфеты со стола.

Так как жизнь немного сложнее, чем процесс изъятия конфет со стола, человек в процессе взаимодействия с окружающим миром создает сложные установки и модели поведения, которые позволяют ему функционировать максимально эффективно — то есть эффективно избегать негативных (неприятных) стимулов и получать позитивные (приятные). Создание этих моделей поведения в основном происходит через оперантное обусловливание.

Любое взаимодействие с окружающим миром в первую очередь обрабатывается центром безопасности нашего мозга — задним гипоталамусом. В этот момент мозг оценивает ситуацию на основе прошлого опыта подобного взаимодействия (как было в прошлый раз — ок, или не ок, или никак). После мгновенной оценки происходит некая химическая реакция, которая рождает у организма эмоции: страх, агрессию или удовольствие. И уже эти эмоции начинают влиять на ход мыслей, ведь чтобы запустить ответное поведение, «древнему мозгу» требуется связаться с различными зонами и отделами, отвечающими за сенсорные сигналы, собрать всю полезную информацию из имеющейся в опыте, связать воедино в ассоциативно-теменной коре, оценить ситуацию и подтолкнуть организм к выполнению программы этих действий. Вот все эти мероприятия и сплетаются в процесс, который мы считаем своей мыслью, поскольку распознаем его в виде связи слов. (Подробнее можно прочитать, например, у Дубынина).

Конечно, как я и говорил, формирование личностно значимых смыслов, установок и ценностей происходит не так легко, как с конфетами, а в череде сложных процессов взаимодействия человека с окружающим миром во всем его многообразии. Тем не менее подобные смыслы для нашей психики также «окрашены» позитивным или негативным подкреплением, как и то, стоит ли брать конфеты со стола. Соответственно, когда человек с ними сталкивается, его древний мозг выдает эмоциональную реакцию, соответствующую стимулу. Например, человек слышит тезис о том, что «коммунисты — плохие, потому что X и Y». Если «коммунисты» «подкрашены» в нашем сознании как что-то положительное, то при нападках на них первая реакция — мгновенная, осознанная лишь как данность, а не как следствие размышлений, — это несогласие. И эта реакция направляет наше мышление (рациональная, когнитивная составляющая нашего мозга) в сторону подбора аргументов в пользу позиции «коммунисты — хорошо».

Признаем мы это или нет, осознаем мы это или нет, но рациональные аргументы не предшествуют нашим эмоциям, а появляются после них.

Это ведет к ситуациям, которые я описал в самом начале — опровержение другими людьми наших рациональных аргументов приводит мышление лишь к поиску новых рациональных аргументов, оправдывающих и подтверждающих изначальную личностно значимую установку. Из этого вытекает еще к два неприятных тезиса:

1. Аргументы в пользу той или иной позиции используются мозгом не для поиска истины, а для убеждения других и оправдания себя.
2. Высокий интеллект — это в большей степени про способность лучше искать оправдания существующим суждениям о мире, чем способность искать новые суждения

Глобальный вывод, который можно из этого сделать: если вы с кем-то спорите, скорее всего, вы его не переубедите (а он не переубедит вас). Ведь споры чаще всего возникают на личностно значимой почве. Мало кто спорит о том, стоит ли сегодня купить себе латте или американо. Конфликты всегда выливаются из значимых, ценностных вещей: религия, политика, культура, отношения, ответственность, справедливость и т. д.

Но нельзя сказать что первичная эмоциональная реакция мозга блокирует ход наших размышлений. Нет, мы все еще способны признать нашу неправоту. Просто после эмоциональной реакции это неочевидный способ разрешить спор — мы все-таки хотим побеждать, а не проигрывать. Мозг своей реакцией задает направление наших мыслей, таким образом сужая мышление, но не отнимая способности к рефлексии.

Об этом отлично написано у Колризера — вы можете почувствовать, что вам срочно нужно что-то предпринять (атаковать в споре или спрятаться от агрессии), но это не означает, что вам действительно нужно что-то сделать. Вы можете сделать вдох, выдох и постараться позволить себе по-настоящему подумать: а что в действительности говорит мой оппонент? Возможно, его слова правда? И если это так, влияет ли это на мою позицию?

Если ответ «нет», то тут нужно понимать следующее: скорее всего, ваш оппонент не такой продвинутый, как вы, и не читал этот текст. Соответственно, его убежденность в собственной правоте будет только подпитываться интеллектуальным способностями к рационализации. Соответственно, есть ли смысл спорить? Если смысл все же есть, то учитывайте отличную аналогию Хайдта:

1. Вы — наездник на слоне. Ваш слон — это эмоции. Наездник — это рациональный разум. Слон — главный, это он управляет движением. Наездник — лишь эволюционный механизм слона, выросший на спине. По большому счету, это он служит слону, а не наоборот.
2. Наездник (рациональное) чаще всего не в состоянии пересилить слона (эмоции), если он куда-то хочет. Он может попытаться завернуть его в другую сторону, но первоначальное направление движения все же задает слон.
3. Хочешь переубедить другого — найди общий язык с его слоном (эмоциями), а не пытайся кричать на наездника.

Найти общий язык с эмоциями другого человека — значит признать, что он тоже считает себя хорошим человеком и действует из своего понимания «добра», а не из некого «зла».

Приведу пример. «Правый» и «левый» спорят о политике. Тема — нужно ли поддерживать бизнес денежными вливаниями из государства.

«Правый» говорит о том, что это не нужно, потому что таким образом мы убиваем рыночную конкуренцию. Компании получают «бесплатные деньги» от государства, и это спасает те компании, которые убыточны. Но если они убыточны, значит, их продукт и бизнес-модель ущербны по сравнению с другими компаниями. Значит, они должны обанкротиться, чтобы остались только лучшие компании, которые обеспечат лучшее предложение для потребителя. Таким образом мы сделаем лучше всем потребителям — а значит, жителям государства, его гражданам. Пусть выживет сильнейший в угоду капитализма, который обеспечит лучшие условия для достойных людей! Идеи Нассима Талеба нам в помощь.
«Правый» пытается сделать мир лучше. Старается помочь людям. Способом, который считает правильным. Он видит себя «добрым» человеком, хоть и принимающим жесткие решения.

«Левый» же говорит о том, что мы должны давать шанс на развитие разным компаниям и разным идеям. Ведь есть компании, которые просто «не успели раскрыться», и они тоже дают гражданам рабочие места! И поддерживать их — благо для общества. Тем более это позволяет маленьким компаниям конкурировать с огромными корпорациями и таким образом, через конкуренцию, предоставлять населению альтернативный продукт по альтернативным ценам. Малый бизнес при господдержке может занимать ниши, которые отказываются занимать «большие игроки», потому что им это не выгодно. В общем, сплошная выгода для общества. Шведская модель социализма во всей красе.
«Левый» тоже пытается сделать мир лучше. Его мотивы — сделать другим лучше, нести добро в этот мир. Он, как и «правый», видит себя «добрым» человеком, хоть и принимающим отчасти несправедливые решения.

И как бы они оба исходят из одних и тех же мотивов. Но из-за эмоционального «клеймения» своей позиции и позиции оппонента достичь взаимопонимания не выходит. Да и цели такой обычно не ставится — будем честны, в споре мы обычно хотим победить, а не найти истину.

Найти общий язык у людей не получится, пока они не признают, что их мотивы схожи. Пока не будет эмоционального единства, их рациональное будет противостоять друг другу, находя различные аргументы в пользу своих тезисов, но никак не приближая реальное наступление того самого «прекрасного будущего». А чтобы мотивы были схожи, требуется три вещи:
— отказ от цели переубедить оппонента;
— взятие цели сформировать рациональное мнение об объекте спора;
— честное и детальное рассмотрение собственной позиции, разделение собственных аргументов на эмоциональные и рациональные.

И тогда в процессе уже коммуникации, а не спора, возможно придти к пониманию, что эмоционально мы можем быть на одной стороне, просто иметь разный опыт в жизни, который диктует нам разные решения.

Даниил Егармин, психолог