Преступления без наказания

Уверенность в безнаказанности в случае удачи блицкрига — ведь победителей не судят — стала благодатной почвой для грубого попрания норм международного гуманитарного права. Пренебрежение к нему возникло в годы Первой мировой войны, по завершении которой военные преступники не получили возмездия.

ИСТОРИКАМ известно немало примеров военных преступлений, совершённых 1914-1918 годах. Так, одним из первых дел, взятых в производство, стало расследование обстоятельств захвата и разгрома польского города Калиша германскими войсками. Летом 1914-го из-за объявления мобилизации и под влиянием слухов о возможном начале войны между Германией и Россией у жителей Калиша, расположенного в 3-4 верстах от германской границы, появилась тревога. Однако большинство коренного населения не боялось наступления германских войск, так как все считали Германию культурной страной.

Считалось, что мирные жители не пострадают и враждебные действия будут происходить лишь между сражающимися армиями и вне города, из которого в течение 18 и 19 июля (даты даны по старому стилю. — С.П.) выехали почти все должностные лица Российской империи, увезя казённое имущество. Последними ушли русские войска и пограничная стража. На рассвете 20 июля (2 августа) отходившие русские военнослужащие подожгли железнодорожные сооружения, таможенные и военно-продовольственные склады и взорвали мосты через реку Просну.

Город был предоставлен сам себе, и в нём не осталось ни одного русского солдата. Около 2 часов в тот день в город вступил небольшой германский разведотряд велосипедистов и улан полка имени Александра III, а затем постепенно стали прибывать другие воинские части. Появление германских войск, по наблюдениям очевидцев, встречено было большею частью польского населения сдержанно, а другой частью, особенно местными немцами, восторженно — криками «Ура», немецким «Носн» и подбрасыванием шапок вверх. Около полуночи в город вступил батальон 155-го пехотного Прусского полка под командой майора Прейскера, объявившего себя комендантом города.

Он приказал бургомистру города Буковскому заготовить к 7 часам утра продовольствия для тысячи человек и фуража на 150 лошадей, угрожая при этом расстрелять каждого десятого человека (это в городе с населением в несколько десятков тысяч!). Весь день 21 июля прошёл спокойно. Но около 11 часов вечера началась стрельба, продолжавшаяся до часу ночи. Утром 22 июля в Калише можно было увидеть ужасную картину: на домах виднелись следы от выстрелов, на панелях — кровь; стёкла в окнах были разбиты; на улицах валялись раненые и убитые мирные жители, к которым даже приближаться не позволяли германские солдаты, бродившие по улицам с револьверами и винтовками в руках.

Запрещено было не только принимать раненых в больницы, но даже оказывать им медицинскую помощь. Запрещено было несколько дней забирать трупы убитых жителей и хоронить их. СВИДЕТЕЛИ, опрошенные впоследствии созданной Россией следственной комиссией, видели не только одиночные трупы, но и по 15, 20 и более расстрелянных. Бесчинства, насилие, разграбление города, поджоги домов продолжались ещё несколько дней.

Василий Петрович фон Эгерт, один из активных инициаторов расследования преступлений неприятеля, писал: «Суд вынесет история. Она скажет: война была начата не русскими, а немцами, и начата ими так, что от образа их действия становятся дыбом волосы ещё при чтении об этом через много лет. Заняли открытый русский пограничный город и, не видя ещё ни одного русского солдата, имея перед собой только мирное население, сразу приступили к кровопролитию, притом без чего бы то ни было враждебного, совершённого перед тем с русской стороны по отношению к их стране или к их соотечественникам. Расстреляли чиновника за то, что он ещё до вступления в город немцев сжёг по приказанию своего начальства состоявшие у него на хранении как у казначея русские бумажные деньги и, значит, исполнил свой законный служебный долг.

Не получив тут денег, били и пытали затем в продолжение восьми часов бургомистра города, вымогая деньги также у него. Оставили его лежать едва живым на улице, а когда подошёл служитель магистрата и из жалости подложил под несчастного подушку, то расстреляли и этого человека. Затем принялись за женщин и насиловали их, причём в двух случаях расстреляли отцов, которые вступились за своих дочерей. Вечером перепились, причём некоторые из озорства выпалили в воздух, на что другие прибежали с противоположного конца города, в темноте стали стрелять в своих же, вообразив, что подошли казаки, и несколько немецких солдат было убито.

Решили прикрыть скандал и воспользоваться случившимся для учинения кровавой бани между жителями. Под предлогом, что выстрелы будто бы были сделаны из их среды, схватили многих и расстреляли, в том числе девять женщин и несколько детей. Затем вдобавок вышли на недалёкое расстояние из города и подвергли последний бомбардировке, от чего тоже были убиты люди и разрушено много зданий. За голову же врача, который осмотром убитых немецких солдат и извлечением пуль из их трупов удостоверил, что они пали от немецких же ружейных выстрелов, назначили премию, когда он бежал в предвидении расстрела как нежеланный свидетель.

Таково было начало войны, которому в то же время сопутствовали самые дикие насилия над русскими, застигнутыми войною в Германии. И после пошёл длинный и беспрерывный ряд зверств всюду, куда только заходили германцы, а также австрийцы». ТАК НАЧИНАЛА «цивилизованная» Германия войну с Россией. Уже в 1914 году правительству России, Госсовету, Госдуме, высшему командному составу армии, в органы юстиции был представлен доклад о необходимости создания Чрезвычайной следственной комиссии о расследовании преступной деятельности неприятеля в текущей войне. В докладе подчёркивалось, что «германцами и австрийцами совершаются в ужасающих видах и размерах насилия, несовместимые с элементарными понятиями о войне между культурными народами».

Между тем стало известно, что в Германии, Австро-Венгрии во всю говорили о варварстве и дикости русских войск. Более того, под наблюдением особых высших комиссий там было организовано следствие по фактам, якобы подтверждающим эти слухи. Этим обосновывалась необходимость и России проводить расследование преступных действий немцев и их союзников. Предлагалось создать для этого специальные следственные органы, предметом разбирательств которых должны были стать прежде всего военные преступления, совершаемые государственными органами, войсками и отдельными гражданами.

Правоотношения между воюющими сторонами в годы Первой мировой войны должны были опираться на Женевскую конвенцию 1864 года, Санкт-Петербургскую декларацию 1868 года, Гаагскую конвенцию 1907 года и Лондонскую декларацию 1909 года. Преступными считались, во-первых, следующие действия, направленные непосредственно против укреплений противника и его войск: — несоблюдение требования при осаде и бомбардировке защищённых населённых пунктов щадить, насколько это возможно, храмы, здания, служащие целям науки, искусств и благотворительности, исторические памятники, госпитали и места, где собраны больные и раненые; — обманное пользование парламентским флагом или флагом, знаками и форменной одеждой войск противника, а также знаками Красного Креста; — употребление разрывных пуль; — предательское убийство, как, например, поднятие флага о сдаче и затем стрельба в офицеров или солдат противника при их приближении без боя; — употребление ядов. Во-вторых, нарушение со стороны неприятеля правил Женевской конвенции о раненых и больных: — стрельба в походные лазареты и повозки Красного Креста; — добивание после сражения раненых противника, истязание их, ограбление, а также оставление без помощи; — лишение подобранных раненых должного ухода.

В-третьих, нарушение правил о военнопленных: — направление военнопленных на работы, относящиеся к военным действиям, неоплата их работы или оплата по расчёту ниже местных цен, принуждение офицеров к работам; — дурное содержание военнопленных, не соответствующее тому довольствию пищей, помещением, одеждой и офицерским окладом, какое полагается в соответствующих собственных воинских частях; — за исключением необходимых мер по ограничению свободы военнопленных, всякое против них насилие и действие общеуголовного характера — убийство, истязание, лишение имущества (кроме оружия, лошадей и военных бумаг), оскорбление и т.д. В-четвёртых, всякие посягательства на жизнь, здоровье, честь и имущество невоюющего населения (кроме случаев лишения его гарантий неприкосновенности вооружённым нападением на войска или отдельных лиц): — атака или бомбардировка незащищённых городов, селений, жилищ и строений; — реквизиция от населения продуктов и вещей в размерах, превышающих средства данной местности, обращение забранных предметов не на нужды армии, а отсылка или увоз домой.

Реквизиции без оплаты наличными деньгами или расписками. Наложение на население повинностей без оплаты или повинностей, обязывающих население принимать участие в военных действиях против своего отечества; — деяния против невоюющих лиц, которые являются преступлениями по общим уголовным законам. Ни одно из этих положений не оказалось не нарушенным со стороны немецких войск. Следствию предлагалось устанавливать как сами совершённые факты, так и виновных лиц.

Причём делаться это должно было с допросом свидетелей и потерпевших, обязательно под присягой, с осмотром места преступления, осмотром и выемкой вещественных и письменных доказательств, врачебными или техническими экспертизами, допросом обвиняемых, где это возможно. Чтобы составляемые протоколы по юридической силе приравнивались к доказательным актам, чтобы впоследствии по ним без нового следствия можно было предъявлять обвинения преступникам после окончания — подразумевалось победного — войны. Работу предполагалось возложить как на действующих судебных следователей, военных и гражданских, так и поручить её специально назначенным для расследования воинских преступлений.

Предлагалось также создать Чрезвычайную следственную комиссию как высший орган, осуществляющий общее руководство следствием и обобщением установленных данных о преступлениях противника. ТРЕБОВАНИЯ расследовать военные преступления неприятеля возымели действия. 9 апреля 1915 года высочайше утверждённая Чрезвычайная следственная комиссия для расследования нарушений законов и обычаев войны австро-венгерскими и германскими войсками начала своё действие. Она должна была работать под председательством одного из сенаторов уголовного кассационного департамента Правительствующего сената в составе семи членов, в том числе одного члена Государственного совета по выборам и одного члена Государственной Думы.

В декабре 1915 года комиссия расширила пределы своего расследования включением в него случаев нарушения турецкими и болгарскими войсками законов и обычаев войны в отношении русской армии и русских подданных. Председателем Чрезвычайной следственной комиссии стал присяжный поверенный Николай Платонович Карабчевский. Делопроизводство комиссии было открыто в здании Правительствующего сената (вход с Английской набережной).

Приём посетителей происходил ежедневно. Информацию журналисты получали в будни. При комиссии был открыт музей. Информация о деятельности ЧСК периодически появлялась в печати. Газеты же извещали о том, куда необходимо обращаться в случае необходимости и куда предоставить сведения о бесчинствах противника. Наконец, в 1916 году вышел «Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 г.

по 1 января 1915 г.». Свидетельствами использования запрещённых к применению разрывных пуль и обстоятельств, способствующих совершению этих преступлений, открывался первый том. Указывалось, что ещё в 1868 году в Петербурге представителями многих держав, в том числе Германии и Австро-Венгрии, была подписана декларация, согласно которой «договаривающиеся стороны… обязуются в случае войны между собою отказаться взаимно от употребления как сухопутными, так и морскими войсками, снарядов, которые при весе в 400 гр. имеют свойство взрывчатости или снаряжены ударным или горючим составом».

На совещании в Гааге в 1899 году это положение было дополнено обязательством «не употреблять пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле, к каковым относятся оболочечные пули, коих твёрдая оболочка не покрывает всего сердечника или имеет надрезы». Наконец, Женевская конвенция 1907 года запретила употребление всякого оружия, снарядов или других материалов, способных причинять излишние страдания. В «Обзоре» подчёркивалось: во многих сообщениях с театра войны сообщалось, что германские и австрийские войска с самого начала военных действий стали употреблять разрывные пули для стрельбы по русским войскам.

Первый случай их применения немцами был зафиксирован 7 августа, а австрийцами — 12 августа 1914 года. УЖЕ С АВГУСТА 1914 года применение разрывных пуль против русских войск приобрело систематический характер. К 1 января 1916 года Чрезвычайная следственная комиссия (ЧСК) установила 5.178 случаев ранения разрывными пулями. При этом нужно учесть, что попадание ими в голову, грудь или живот почти всегда приводили к смертному исходу.

Да и не все из числа раненных ими солдат были допрошены и подвергнуты медицинскому освидетельствованию. Показания пленных австрийских солдат и офицеров, собранные ЧСК, говорят, что с начала войны патроны с разрывными пулями были розданы всем без исключения солдатам. Стрельба ими по русским войскам не только не запрещалась военным командованием, но и всемерно поощрялась. Пленный офицер засвидетельствовал, что некоторые офицеры австрийского стрелкового полка стреляли разрывными пулями в русских солдат от скуки и на пари.

Ряд пленных нижних чинов удостоверили, что патроны с разрывными пулями раздавались им исключительно для стрельбы по русским офицерам и вообще по начальствующим лицам. Пленным австрийским офицерам показали раненных разрывными пулями солдат. В результате ими в военное министерство в Вену были отправлены протесты: «… Причинённые этими пулями ранения ужасны. Во имя человеколюбия, мы протестуем против дальнейшего применения их и просим прекратить употребление этих прицельных (так они официально именовались в австрийской армии — С.П.) патронов.

Нам объяснили, что пользование прицельными патронами — нарушение Женевской конвенции, и что впоследствии в случае повторения пленных офицеров будут расстреливать такими же патронами». 18 февраля 1915 года командовавшим австрийской 3-й армией генералом Светозаром Бороевичем фон Бойна в одну из русских армий через парламентёра было передано «объявление». Оно было вызвано опасением репрессий по отношению к австрийским военнослужащим, изобличённым в использовании разрывных пуль и гласило: «В случае наказания смертью австро-венгерских солдат, при которых находятся официально в армии введённые и лишь только для определения дистанций употребляемые «У»-патроны, будут немедленно расстреляны 2 русских солдата из находящихся в плену».

Признание официального лица, принадлежащего к высшему командному составу армии Австро-Венгрии, о наличии в войсках запрещённых патронов, свидетельствует о том, что задолго до военного столкновения с Россией неприятель проникся решимостью использовать запрещённые международным правом средства ведения войны. Маркировка патронов показывала, что они производились на австрийском казённом заводе с 1912 года, а также на заводах в Карлсруэ и Будапеште.

Поскольку факт нахождения патронов с подобными пулями опровергнуть было невозможно, австрийцами была выдвинута версия о том, будто патроны эти были розданы войсковым частям исключительно с целью пристрелки – «для определения дистанции». Но в России была проведена экспертиза, которая показала: взрываясь, эти пули дают незначительный дымок и слабое пламя, а потому крайне сомнительно, что они могут служить для пристрелки в боевой обстановке. К тому же применялись они и в тумане, и на близком расстоянии, на дальностях прямого выстрела, в том числе пулемётами.

ТЩАТЕЛЬНЫМ образом в России исследовались и иные военные преступления армий германского блока. Особое возмущение вызвало применение немцами удушливых газов. Дело в том, что применение всякого рода дымов и газов, наблюдавшееся в древние и средние века, к началу Первой мировой войны было практически прекращено. Способствовала этому и Гаагская декларация 1899 года, запрещающая употребление снарядов, имеющих назначение распространять удушающие или вредоносные газы.

Появляющиеся время от времени перед войной многочисленные сообщения о том, что в Германии учёные работают в лабораториях над исследованиями природы удушливых газов и поиском мер по борьбе с ними, не вызывали тревоги ни в общественных кругах, ни в военных сферах европейских держав. Подобные исследования объяснялись немцами поиском путей облегчения дыхания при водолазных, шахтных и кессонных работах. Но уже весной 1915 года выяснилось, что работа германских учёных послужила созданию запрещённого к применению оружия.

8 мая 1915 года при речках Писсе и Скроде против 3-го и 4-го батальонов 38-го Тобольского пехотного полка был выпущен удушливый газ, от действия которого пострадало 3 офицера и 4 нижних чина, телеграфиста. Впервые в широком размере оно было применено против русских войск 18 мая. На протяжении 30 вёрст против частей Северо-Западного фронта были выпущены удушливые газы. В материалах ЧСК воссоздана, со слов очевидцев и потерпевших, картина этого боя у реки Бзура.

Комиссией было истребовано из лазаретов заключения врачей, выписки из истории болезней и копии скорбных листов на отравленных газом в количестве 951 экземпляра. А всего было опрошено 747 нижних чинов, удостоверивших применение противником удушливых газов. Засвидетельствовано было воздействие хлора не только на солдат, но и на всё живое, что попадало в круг действия газа. Найдены были и трупы германских солдат, шедших в