Рецидив «совкового двоемыслия»

Когда власть не выражает волю большинства и игнорирует мнение «несогласного» меньшинства, то напряженность в обществе не находит выхода, а назревающие социальные конфликты не могут разрешиться мирным путем.

Вечером 31 марта новостные СМИ передали, что известная правозащитница, председатель Московской Хельсинской Группы Людмила Алексеева стала жертвой хулиганского нападения.

Как сообщалось, нападавший ударил 82-летнюю женщину по голове со словами: «Ты еще жива?». Произошло данное событие на станции метро «Парк культуры», в момент возложения цветов в память о жертвах недавнего теракта.

В происшедшем, конечно же, разберется суд (пока нападавший отпущен под подписку о невыезде). Однако общественность шокировал не только сам факт агрессии против пожилой женщины, но и факт идентификации нападавшего с православными националистами.

Может быть, он и вправду совершил сие деяние из идейных соображений? И что тогда есть происшедшее — выходка одиночки, совершенная на почве личной неприязни? Или же враждебная акция, предпринятая одним неформальным общественным движением, руками (или рукой, в буквальном смысле) его представителя, против другого движения, в лице лидера последнего? Ведь сама Л.М.

Алексеева в интервью Интерфаксу назвала происшедшее «спланированной акцией» и «предупреждением». По ее мнению, «в следующий раз… опять какой-нибудь неуправляемый человек позволит себе сделать что-то в отношении меня, но это будет более серьезная акция».

Психология «беспричинной» агрессии

Можно было бы долго рассуждать, отталкиваясь от упомянутого факта, о взаимоотношениях правозащитников и «нацмолов», радикальных молодежных националистических групп. Иными словами, тех движений, которые на оппозиционном поле не нашли точек соприкосновения ни с системной, ни с внесистемной оппозицией, и притом еще находятся в жесткой идейной конфронтации друг с другом — так, как будто каждое из них выступает «против всех» остальных.

Но вряд ли подобные рассуждения приведут к чему-либо, кроме повторения избитых мест (в литературном смысле), домыслов и натянутых предположений.

Более интересно посмотреть на ситуацию с иной, социально-психиатрической точки зрения. Для начала – вспомнив инцидент месячной давности, когда известный в Томске общественный деятель, представляемый якобы «оппозиционером», напал на губернатора Виктора Кресса, ударив его по лицу со словами: «За смерть бабушки!». А еще раньше в том же ряду актов немотивированной агрессии, получивших международный резонанс вследствие всеобщей известности пострадавших, вспоминаются прошлогодние нападения в Милане на премьер-министра Италии Сильвио Берлускони (душевнобольной сломал итальянскому премьеру нос и выбил два зуба) и в Риме на Папу Бенедикта XVI (психически нездоровая паломница сбила понтифика с ног).

Давайте задумаемся: могут ли такие публичные нападения служить орудием политической борьбы, пусть даже для самых что ни на есть радикальных движений? И в чем их смысл? Подобные деяния, как правило, совершаются из личных мотивов психически неуравновешенными людьми.

Для антисоциальных психопатов это оказывается способом привлечь внимание к собственной персоне (вариант «синдрома Герострата» для современного медийного пространства, где СМИ дружно «слетаются» на скандальный информационный повод, невольно делая преступников героями). Для более «серьезных» психиатрических пациентов – подсказанный затуманенным рассудком «выход» из душевного тупика, способ выплеснуть негативные эмоции, накопленные вследствие длительной фрустрации, нарушения адаптации как психологической, так и социальной.

При этом в представлениях агрессора будущая жертва может выступать виновником как его личных проблем, так и всеобщих социальных бедствий. Так происходит эскалация индивидуальной агрессивности, ее переход из узких рамок семейно-бытового или служебного конфликта на социальную арену, в форме публичной акции, совершаемой агрессором якобы по политическим мотивам.

Подобное перенесение ответственности за свои психологические проблемы на других людей, поиск внешних виновников собственного внутреннего конфликта (его экстернализация) – один из общих механизмов душевных расстройств. При этом мнимый «виновник» превращается в личного «врага» и может стать мишенью агрессии, для обоснования правомерности которой порой даже может придумываться внешне правдоподобное объяснение.

Да, но причем же здесь политические убеждения агрессора? Ведь в классификации психических заболеваний «политических» рубрик не существует. И к счастью, мы живем не в СССР, где любое открытое проявление несогласия с существующим режимом рассматривалось как манифестация психического расстройства, и даже специальные диагностические рамки были созданы для официального превращения «несогласных» в «нездоровых».

А если общество больно?

Для прояснения ситуации нужно перейти от анализа индивидуальных психологических проблем к социальным, от душевных расстройств индивида – к «болезням общества».

И тогда оказывается, что наше общество, его политическая система в течение долгих лет испытывают психологический кризис, становящийся сегодня препятствием социального развития и экономического роста.

Когда власть, призванная выражать волю большинства граждан, к тому же еще игнорирует мнение «несогласного» меньшинства, то напряженность, неизбежно накапливающаяся в обществе, не находит выхода, а исподволь назревающие социальные конфликты не могут разрешиться легитимным путем.

Да, на некоторое, возможно достаточно долгое время эти конфликты удается скрывать (прибегая к психологическим аналогиям, «вытеснять»), создавая иллюзию того, что их вовсе нет, или что они, по крайней мере, неактуальны.

И этот рецидив «совкового двоемыслия» в перспективе чреват для нашего общества риском наступить на те же самые исторические «грабли», а в настоящее время – усилением проявлений душевного неблагополучия и ростом социальной напряженности.

Первыми эту растущую общую напряженность способны, как индикаторы, улавливать люди неадаптированные, психически неустойчивые, страдающие пограничными нервно-психическими расстройствами, связанными с нарушением эмоционально-волевой регуляции. У них-то и наступает срыв адаптации, в том числе в форме демонстративной агрессии.

Пытаясь оправдать подобное поведение как в глазах общества, так и в собственных глазах, они могут прикрываться якобы политическими убеждениями, называть себя борцами за оппозиционные идеи… Все это, конечно, лишь видимость; по сути, искажение политической деятельности, ее выворачивание наизнанку, когда человек не общественные проблемы воспринимает как личные, а личные проблемы пытается представить общественными.

В подобных случаях нужно говорить не об оппозиционности, а о псевдоппозиционности.

Для их разделения важен ответ на вопрос, заданный читателем моего блога: «Где та грань, которая отделяет оппозицию от душевной болезни?» На мой взгляд, таким отличительным критерием выступают моральные качества человека и его умение уживаться с другими людьми, вне зависимости от различий в убеждениях, способность решать спорные вопросы не путем «животной» агрессии, как во времена каменного века, а цивилизованно, с помощью диалога.

Вытеснение политики

К сожалению, нынешнее духовное состояние и уровень душевного здоровья российского общества, а также способ организации общественного диалога явно не способствуют, а то и прямо препятствуют поиску конструктивных решений социальных проблем. Позволю себе привести высказывание по этому поводу одного из комментаторов моего блога:

«Нет возможности канализировать настроения — так и будет, а то и похуже… Занимает внимание под вопрос: откуда вокруг столько идиотов? Часто кажется, что это и есть норма! Причём не добрых идиотов, нелепых неумех — а именно озлобленных идиотов с «базой», с доморощенной идеологией, вывернутыми наизнанку мозгами».

Сказано едко – но метко, и верно отражает последствия описанного социального «вытеснения».

Каким образом это вытеснение происходит на политическом «игровом поле»? После «удаления из игры» ряда оппозиционных «игроков» (вспомним «Яблоко», СПС и еще некоторые партии, прекратившие свое существование), изменились если не сами правила «игры», то, по крайней мере, ее стратегия и тактика. В тактическом аспекте «системная» оппозиция, допущенная в парламент, по сути консолидировалась с властью.

Оппозиция же внесистемная не только разрознена, но и действительно находится «вне системы», отказываясь от взаимодействия с другими элементами социальной системы и оказываясь не в силах на нее повлиять.

В стратегическом же аспекте стала происходить деполитизация жизни для основной части населения, утрата большинством россиян интереса к публичной политике. Раз невозможно ни на что повлиять – так чего же и пытаться-то без толку?

Здравомыслящий обыватель понимает: по отношению к власти надо вести себя либо полностью послушно (отсюда – консолидация конформного большинства, 2/3 населения), либо просто пассивно (оставшаяся 1/3).

Следствием последнего стало происходившее в течение ряда лет снижение интереса к официальным оппозиционным движениям, маргинализация оппозиции и появление на этом поле рядом со старым правозащитным движением мелких, неоформленных, разномастных молодежных псевдооппозиционных групп, для заполнения пустоты по принципу «на безрыбье…»

То, что это группы именно молодежные, связано как с естественно присущим юности максимализмом и радикализмом, так и с углублением в нашем обществе идейного разрыва между поколениями, несовпадения их жизненных ценностей, усугублением традиционного противостояния «отцов» и «детей».

Построенные же на основе юношеско-подростковой психологической реакции группирования общественные движения воспроизводят характерные черты поведения неформальных молодежных «команд», стремящихся сплотить ряды «своих» за счет жесткого противостояния с «чужими», занять свою нишу в бескомпромиссной конкурентной борьбе («кто не с нами…»).

С самым же близко расположенным на политическом «поле» соседом – правозащитным движением, противостояние «нацмолов» оказывается наиболее острым. Это и борьба за «территорию», и идейное противоречие, и противостояние возрастное.

Итак, подытожу сказанное, возвращаясь к главной теме: нападение на Людмилу Алексееву – это случайность или закономерность? Является ли оно акцией одиночки или спланированной акцией определенных сил? На мой взгляд, происшедшее может быть неадекватным, неуравновешенным поведением отдельно взятого человека, и в этом смысле оно оказывается случайным.

Но в целом то, что подобные тревожные инциденты происходят, закономерно – это является отражением нынешнего состояния нашего общества, роста общей напряженности, потенциально готовой вылиться в локальную агрессию.

Марк Сандомирский, Русский Журнал.